Дверь в Зазеркалье. Книга 1 - Страница 61

– Всё, – сказала Зинуля, – слава Богу, позади все экзамены, сама себе не верю. А впереди выпускной вечер, всю ночь гулять будем, а утром придём на берег Донца встречать рассвет… Ребята, не могу дождаться этого момента! Кстати, Ирочка, а ты уже платье пошила?

– Обижаешь, подруга, конечно, с глубоким дэкольтэ и с таким вырезом сзади, что в средние века меня бы точно сожгли на костре. Глянула вчера на себя в зеркало, так даже как-то неловко стало.

– Это тебе-то и вдруг неловко? Ну, ты даёшь… А цвет, какой цвет у твоего бесстыжего платья?

– Ты не поверишь, черное, как душа у злодея ночью. А что у тебя, чем ты порадуешь Орлова?

– Давай, Зиночка, – оживлённо подключился к разговору Лёха, – выдай нам свои секреты.

– Ну, я девушка более скромная…

– Зинуля, я в шоке…

– Немедленно выйди оттуда, Орлов, и не мешай девушке мечтать. Так вот, ребята, платье у меня будет шелковое, глубокого тёмно-зелёного цвета, заканчиваться оно будет чуть ниже того места, где начинаются ноги… Орлов, нахальные твои конечности, быстро убрал оттуда руку, я тебе сказала!

– Всё-всё, вот они мои ручки, никто никуда уже ничего не кладёт…

– Так-то лучше, – притворно нахмурила брови Зиночка, – впереди и сзади моё платье тоже не обременено большим количеством материала. При выборе кроя я исходила, прежде всего, из тех соображений, что незачем прятать неземную красоту от глаз людских. Так что, не знаю как женской половине нашего класса, но вам, мальчики, точно должно понравиться.

Незаметно летело время. Под вечер, проголодавшись, все решили, что пора расходиться по домам. Они, держа одежду над водой в руке, переплыли на правый берег Донца, Здесь девушки переоделись, и все медленно двинулись по лесной тропинке, вьющейся вдоль реки. Зинуля и Ирочка с босоножками в руках шли впереди, оживлённо обсуждая будущий выпускной вечер. Босые загорелые ножки с приставшими к икрам крупинками песка легко ступали по сухой, словно отполированной земле. Сергей и Лёха молча наблюдали их сзади.

– А неплохие, согласись, у нас с тобой подружки, – подал голос Орлов, – нет, ты посмотри, какие ножки, шейки. Кажется, смотрел бы на эти прелести вечно, и не надоело бы никогда…

– Полностью разделяю твои эстетические наклонности, но в отношении вечности ты, брат, немного перебрал. Запомни: ничто не вечно под луной, как сказал один умный человек. И мой недремлющий внутренний голос мне подсказывает, что он был где-то прав. Хотя, не скрою, то на что мы сейчас с тобой смотрим, достойно восхищения и, я бы даже сказал, преклонения.

– Ну, ты, брат, сказал! – в восхищении остановился Лёха, – слушай, а можешь повторить, я постараюсь запомнить.

– Не проблема, я запишу тебе эти слова, пользуйся при случае. Слушай, Лёха, мы с этими экзаменами и пожаром вовсе перестали встречаться с ребятами. Ты не знаешь, как они там, чем занимаются.

– Да, кто чем, но, в основном, сидят на пиве и обсуждают дела наши скорбные. Кстати, все потихоньку звереют после смерти пацанов. И не только наши, но и подземгазовские, и мельковские. Рубежанских нигде не видно, но Философ мне говорил, что у себя они каждый день кучкуются. Как бы большой драчки не вышло.

– А что значит, звереют?

– Ну, только чисто между нами, Володя и Федот, например, обрезами обзавелись. Говорят, что если после девяти увидят где-то в наших местах рубежан, то будут вначале стрелять, а уж потом разбираться.

– Не понял, – остановился Сергей, – что ещё, пардон, за обрезы?

– Да, обычные, из охотничьих ружей: у Володи – из двустволки, а у Федота – из старой отцовской берданки. Стреляют, я тебе доложу, как из пушки. Огня из стволов метров пять вылетает.

– Ни фига себе! Слушай, а Философ знает об этом?

– Не думаю, он бы давно вмешался или тебе сказал бы.

– Лёха, это плохо. Даже очень плохо. Ты знаешь, может случиться большая беда, я нутром чую. Жаль, я занят сегодня, а надо было бы с пацанами поговорить.

– А что ты вечером делаешь?

– Да, то же, что и ты. Сегодня вечером ты скажешь матери, что мы вместе будем готовиться к экзаменам в университет и останешься ночевать у меня. Заниматься и спать будем во флигеле, чтоб моим не мешать.

– Не знаю, зачем тебе это нужно, брат, но приду, как скажешь.

– Хорошо, приходи часам к восьми.

– Договорились, пойдём, догоним девчонок.

– Давай.

У заводского сквера Орлов и Зинуля пошли вверх по улице, им было по пути, а Сергей с Ирочкой свернули направо к улице, застроенной коттеджами.

Подходя к дому девушки, Сергей спросил её:

– Слушай, Ирочка, а во время вашего последнего разговора Аня, случайно, не расспрашивала тебя о доме деда, или о чём– то подобном?

– Да, нет, – задумчиво протянула она, припоминая, – вроде бы ни о чём таком речь не шла.

– Ты хорошо помнишь?

– Конечно, это же был совсем короткий разговор. Но, только вот какое дело, Серёжа. Я припоминаю, что несколько дней назад до этого после консультации Аня шла из школы вместе со мной и затеяла разговор о том, насколько рубежанские пацаны реально сильнее наших. Да так настырно, что я не выдержала и сказала, что ты один со своей командой и без всякой поддержки со стороны размажешь их всех. Что вы тренируетесь по каким-то особым правилам, и с вами никто уже не в состоянии справиться. Прости, наверное, напрасно я ей об этом сказала.

– Ясно… После этого отследить, куда мы ходим было не так уж и сложно.

– Серёженька, прости ты меня, дуру, ради Бога.

– Да, не бери в голову, перестань, дай-ка я тебя поцелую и пока, до завтра.