Дверь в Зазеркалье. Книга 1 - Страница 116

116

– Это не совсем так, Сергей Александрович. Никто не может со стопроцентной уверенностью сказать, что в этой жизни является главным, а что второстепенным. Все события в ней взаимоувязаны, и даже есть соображения высокоучёных людей о том, что взмах крыльев бабочки в неизмеримо далёком прошлом может оказать своё влияние на события, происходящие сейчас в этой комнате.

– Возможно, не стану спорить. И, тем не менее, понимая важность дискуссии о взаимосвязи явлений в нашем вероятностном мире, всё же давайте ближе к теме.

– Хорошо, чувствую, с вами интересно было бы поговорить на отвлечённые предметы, но, как вы справедливо заметили, сейчас не то время и не те, к сожалению, обстоятельства. Итак, мой брат умер. Я хорошо помню его похороны. Это был ненастный день, приближалась гроза. Гроб опустили в яму, и вскоре на могиле стоял чуть криво установленный крест и фотография брата, перечёркнутая в левом верхнем углу траурной лентой. С неё он полупрезрительно смотрел на присутствующих, словно говоря всем: «Смотрите, я уже здесь, а вы всё ещё там: мучайтесь, страдайте и завидуйте». В это время я услышал, как моя мама говорила Анне, что скоро умрёт, а меня отправит в детский дом, поскольку ближайших родственников у нас нет. Сказала также, что если девушка не забудет меня, то где-то там ей воздастся. Анна промолчала, и я помню, что очень испугался тогда.

После похорон мы с мамой пошли домой, потом нас догнала Анна, а по пути нас застал жуткий ливень. Все насквозь промокли, дома сушили одежду. Потом был поминальный обед в очень узком кругу, мама много выпила и вскоре уснула. Анна посидела со мной, помогла улечься в постель, поцеловала в лоб и ушла. Ушла на долгие семь лет, и все эти годы я помнил этот поцелуй и её непередаваемый запах, от которого перед сном сладко кружилась голова.

Интуиция не подвела мою маму. Через год она умерла от непонятной болезни, которая высушила её, словно щепку. Меня определили в детский приют. Он располагался на дальнем краю города, по сути, в близлежащем селе. Из прежней жизни со мной остались лишь самые необходимые вещи да книга, подаренная братом. Она была мне поддержкой и опорой все эти непростые годы.

Детский приют это не пажеский корпус. Жестокие нравы, мальчишеская иерархия, необходимость постоянно быть настороже быстро научили меня необходимой дипломатии. Как ни странно, я не только не скатился к основанию этого маленького сообщества, но и довольно быстро возглавил его. Этому способствовали мои особенности, развившиеся к тому времени: разнообразные знания, умение выслушать человека и поговорить с ним, использовать его слабые и сильные стороны.

Меня любили и учителя, и местные отморозки, самыми жестокими из них были те, с которыми вы уже познакомились, насколько я понимаю, в доме у болота. Щёлок, братья близнецы с их дефектной психикой и патологическим непониманием того, чем отличается добро от зла, могли навести ужас на кого угодно, и не только на детей, но и на взрослый контингент детдома. Все, кому нужно, знали, каким жестоким я могу быть с теми, кто пытался стать на моём пути. При этом я никогда не принимал личного участия в разборках, для этого были исполнители. Короче говоря, через год пребывания в заведении я не испытывал тех тягот сиротской жизни, какие обычно выпадают на долю обитателей провинциальных детских домов.

Так прошло семь лет. Я стал взрослым, окончил школу, приходящие учителя прочили мне блестящее будущее в области математики, уговаривали поступать в университет. Нужно было принимать какое-то решение, определяться с тем, как быть дальше. Я даже в мыслях не допускал возможности связать всю свою жизнь с детским домом, хотя рассматривался и такой вариант. Кстати, тогда же, получая паспорт, я и стал Кириллом, мне всегда почему-то нравилось это имя. Итак, я находился на распутье, как это всегда бывает на границе между детством, которое неизбежно заканчивается, и юностью, которая подразумевает необходимость становления, служит началом пути во взрослую жизнь.

И вот тогда-то снова и появилась в моей жизни Анна. Каким-то образом она сумела отыскать мои следы, убедила соответствующие власти и взяла опекунство надо мной. К этому времени она уже побывала замужем за офицером, жила с ним недолго где-то на восточной границе с Китаем, а потом развелась и вернулась в Новочеркасск, где продолжила учёбу. После университета она получила направление в небольшой шахтёрский городок на востоке Украине, где и работала экономистом в местном филиале частной компании. Эта же компания приобрела ей квартиру, благо тогда жильё в этом городишке ничего не стоило, и за триста долларов можно было на выбор купить хорошую трёхкомнатную квартиру.

Семь лет большой срок в начале жизни человека, особенно в период его формирования как личности, и Анну необратимо изменили эти годы. Теперь это была удивительно красивая молодая женщина с жёстким характером и внутренним миром, который был совершенно закрыт для окружающих. Рядом с ней комфортно мог себя чувствовать только очень непростой мужчина с сильным характером, понимающий, какой брильянт ему достался. Такие встречаются редко, и ей не повезло в этом смысле: Анна была одинока. Думаю, что желание отыскать меня было в немалой степени продиктовано именно этим обстоятельством.

Не могу сказать, что я был безмерно рад её появлению. Двойственные чувства владели мной тогда. В подсознании все эти годы формировалась неосознанная обида на весь окружающий мир, которому я был не нужен, и Анна была неотъемлемой частью его, но это был выход, и я уехал с ней, оставив адрес своей команде, пообещав что-то придумать на предмет их дальнейшей жизни.

116