Дверь в Зазеркалье. Книга 1 - Страница 103

103

– Что-то тянут, суки, со звонком, нервы проверяют…

И в этот момент ожил и завибрировал лежавший на диване телефон.

7. Тян: отзвуки прошлого

К десяти часам утра Тян окончательно пришёл в себя после утомительной ночной поездки. Он вышел из микроавтобуса, умылся минералкой из пластмассовой бутылки и сделал несколько особых движений, которые вернули упругость мышцам и ясность мыслям, так необходимую сейчас. Ему вспомнился последний разговор со своим постоянным покровителем и работодателем. Рашид Исаевич был чуть ли не единственным человеком в этом жестоком мире, с кем его связывали особые отношения. Лет двенадцать назад, когда Кавказ раздирали локальные войны, судьба, казалось, временно отвернулась от него. Будучи контрактником, он во время затяжного боя в бессознательном состоянии попал в плен к одному из полевых командиров. Тот, выяснив, что выкуп за никчемного корейца ему не светит, быстро сплавил его в горы к одному из далёких родственников в качестве бесплатной рабочей силы.

Дядя Муса жил далеко в горах и в свои пятьдесят лет был подвинут на боевых искусствах востока. Новый раб был ему очень кстати, поскольку предыдущий пленный солдат выдержал всего пару недель спарринга, после чего отдал душу своему славянскому богу. Он приказал боевикам накормить новую куклу и привести в полный боевой порядок, что и было беспрекословно сделано.

Следует заметить, что дисциплина в небольшом отряде Мусы была безукоризненной. Она только усилилась после того, как он собственноручно забил до смерти троих боевиков, которые в нарушение приказа не трогать детей независимо от их национальной принадлежности, держали в яме двух русских девчонок лет тринадцати, забирая их только на ночь для мужских утех. Одна из девчонок сошла с ума и её пристрелили, а вторая просто заболела, стала кашлять кровью и умерла. Муса, имевший четырёх дочерей, узнал об этом случайно. Тогда он собрал свой отряд на поляне и сказал:

– Среди нас есть три ишака, три смелых таких ишачка, храбрости которых хватает только на то, чтобы мучить маленьких девочек, которые не могут постоять за себя. Но, слава Аллаху, старый Муса ещё в состоянии сделать так, чтобы души этих детей там, на небе, нашли покой. Смотрите все и помните, что бывает с теми, кто посмеет ослушаться моих приказов.

После этого он велел троим тридцатилетним мужчинам раздеться до пояса, взять ножи и одновременно сражаться против него, безоружного. Говорят, что это было жутковатое зрелище. Он голыми руками буквально порвал своих противников. Они не просили пощады, понимая, что её не будет. С того дня никто в отряде Мусы даже в мыслях не смел нанести какой либо ущерб чужому ребёнку, пусть уже и достаточно взрослому.

Тян к моменту пленения прошёл хорошую выучку в спецназе, успел повоевать в разных горячих точках, но не это главное. Главное заключалось в том, что в маленьком казахском посёлке, расположенном у подножья гор, где прошло его детство и юность, у него был Учитель. Старик, возраст которого не знал никто, служил сторожем при местной школе. Однажды, наблюдая за тем, как маленький юркий мальчишка безуспешно, но упорно пытается отбиться от четверых школьников старше его возрастом, он неожиданно поднялся с бревна, на котором обычно сидел, грея на солнышке старые кости, и неспеша подошёл к ним. Никто так и не понял, почему все, кто участвовал в драке, внезапно, починяясь неведомой силе, разлетелись в стороны. Старик же, не говоря ни слова, взял Тяна за руку и увёл за собой к сторожке, в которой жил.

Так мальчишка, который рос без отца, да, по сути, и без матери, стал учеником старого Мастера древних боевых искусств, чей опыт и навыки медленно умирали вместе с его стареющим организмом. Старик покинул этот мир через восемь лет после этого происшествия. Умер без сожаления, зная, что его ожидает новая жизнь там, за гранью этого мира, и что все свои знания, как и положено Мастеру, он успел передать своему ученику.

Через несколько дней Муса, убедившись, что пленный находится в хорошей физической форме, решил узнать, на что тот способен, как боец. Утром он как обычно сделал хорошую разминку, помедитировал, сидя на пригорке и глядя на расстилающиеся перед ним горы, среди которых родился и вырос, а затем велел привести пленного.

– Как зовут? – в упор спросил он его, не здороваясь.

– Тян, – коротко ответил тот, глядя на него бесстрастным взглядом восточного человека.

– Что за имя такое?

– Я кореец.

– Кореец, а чего ж воюешь за русских?

– Я родился среди русских, служил в армии, вначале по призыву, а потом по контракту.

– Контрактник, значит. Что, деньги решил заработать?

– Да. Работы нет, а кроме армии я ничего не умею.

– Ясно. Ну, считай, закончилась твоя служба. Проживёшь ровно столько, сколько сумеешь продержаться в бою против меня. Драться умеешь?

Солдат безо всяких эмоций некоторое время молча смотрел на него, потом вдруг едва неуловимая усмешка тронула его губы:

– Умею немного. А что, бой будет на равных?

– В каком смысле? Ты что, ишак, решил подыграть мне?

– Нет, уважаемый, – по-прежнему холодно ответил тот, – я просто выясняю условия боя: мы в спарринге выступаем как два равных партнёра, или вы, как хозяин, а я, как раб?

Муса, не подав виду, был в душе удивлён, никогда ещё с ним так не разговаривали пленные солдаты, хотя повидал он их немало.

– Как равные, конечно. Я боец, а не убийца. Разминку делать будешь?

– Нет, – ответил Тян, – я всегда готов к бою.

103